Запомни меня навсегда - Страница 45

Собака взвизгнула.

– Прости, Говард! – воскликнул я. – Я наступил тебе на лапу?

Ясное дело, она вернулась, чтобы проверить, в порядке ли он. Я притворился, что раскаиваюсь: упал на колени и как следует почесал ему пузо. Когда я поднялся, она обвила мою шею тонкими руками и воскликнула:

– Я тебя обожаю!

Я крепко обхватил ее за бедра.

– И я тебя!

– Не смогла бы жить без тебя!

Зарылся лицом ей в волосы, пнул собаку коленом. Я так крепко держал ее за бедра, что чувствовал тепло ее тела и даже пульс. Она едва вырвалась.

– И я бы не смог!

Дальше студии я не доехал. Белый шум. Дверь на запор. Тюбики краски выложены в нужном порядке, крышечки крепко завернуты. Бумажное полотенце, на котором они лежали, постоянно морщилось, я заменил его более сухим, и теперь все как надо. Ровно.

Розетка выдается из стены дальше, чем плинтус – примерно на дюйм. Халтура! Стараюсь не смотреть и ничего не могу с собой поделать.

Вязальщица слышала, как я пришел. Встретилась со мной взглядом и удивилась. Обычно я не показываю своих эмоций.

Не надо было брать трубку. Я разозлился на Лиззи, вдобавок чертовски не выспался. Вот и потерял бдительность. Неужели теперь ничего нельзя поделать? Неужели всему конец? Все же наладилось… Проклятие, только что я был по-настоящему счастлив!

Нет. Никакой это не конец. Нужно лишь как следует все обдумать и найти способ, выбрать стратегию.

Шарлотта сделала УЗИ.

– У него маленькие ручки и ножки! – воскликнула она. – Зак, ты меня слышишь? Я пыталась до тебя дозвониться. Ты потрясен? Прости! Один шанс из миллиона! Я сначала и сама не верила. Зайдешь ко мне? Я взяла отпуск на неделю. Понимаю, ты хочешь побыть один, но если ты не намерен участвовать в жизни ребенка…

Участвовать в жизни ребенка?! Она что, издевается?

Едва мне удается вставить слово, как я спрашиваю, откуда взялась моя сперма, и она отвечает:

– Помнишь, как мы занимались любовью в последний раз?

Занимались любовью – ни хрена себе!

Я говорю, что надо избавиться от ребенка, она начинает плакать.

– Слишком поздно! Нам нужно поговорить. Когда приедешь?

Она думает, что я работаю в арт-группе в Кардиффе («такую возможность грех упускать»). Я хотел дождаться, когда она перестанет звонить, и написать ей. Тут бы и конец отношениям. Как говорится, кончен бал. На такой поворот я вовсе не рассчитывал…

– Вероятно, на выходных, – сказал я. – Отдохни как следует.

Я отлично импровизирую и приспосабливаюсь к обстоятельствам. Надо только голову включать.

Лиззи вернется поздно. После работы поедет к матери, потом «заглянет на минутку» к Пегги, чтобы искупать детей. Тогда хорошо, что словацкая вязальщица меня заметила. В час дня она отправится жевать свою чертову лапшу вместе с остальными, а я выскользну. Оконная рама в коридоре прогнила. Никто и не заметит, что я вообще выходил.

Все получилось гораздо проще, чем я предполагал. Стараюсь не грустить.

Даже не знаю, чем я думал раньше! Теперь-то все будет по-другому.

Вазэктомия без скальпеля проводится под местным наркозом. Врач нащупывает под кожей семявыводящий проток и закрепляет его скобкой. Потом делает небольшой прокол, растягивает ткани и перевязывает проток. Никаких скальпелей, никаких разрезов.

Сначала я прочел об этой процедуре на сайте Общественного здравоохранения. Никаких кровотечений и швов. В отличие от традиционной вазэктомии менее болезненно и реже приводит к осложнениям.

Не знаю, сделал ли доктор Харрис все как надо. Во время процедуры я не мог открыть глаз. Видимо, она не для таких слабонервных, как я.

Глава 11

Лиззи

Онни спускается по лестнице, громко топая. Удивительно, как такая стройная девочка умудряется так шуметь. Зак был довольно мускулист, однако двигался настолько бесшумно, что я не сразу могла определить, дома ли он. Появлялся неожиданно, когда я набирала смску, и если я испуганно подпрыгивала, считал это признаком совершенной провинности. Приходилось показывать ему набранное сообщение – «Смотри, отвечаю Пегги, она просит посидеть с детьми». Так у него проявлялась неуверенность в себе. Бесшумно ходить он научился еще в детстве. Тогда было больше шансов не попасть под горячую руку отца.

Шаги Онни звучат воинственно. Она явно пытается обратить на себя внимание.

– Вот и ты! – нарочито жизнерадостно восклицаю я, увидев ее на пороге кухни. – Голову помыла? Надо было позвать меня. Душ у меня с секретом, сама ни за что не догадаешься и волосы не промоешь.

– Я промыла.

– Неужели?

– Да. Вылезаешь из ванны, включаешь кран в раковине, чтобы насос качал через душ.

– Хм. – Я удивленно смотрю на нее. – Ловко.

Она пожимает плечами, отбрасывает мокрые волосы назад.

– И как ты додумалась? У вас дома та же система?

– Я не дура, ясно?

– Просто водопровод здесь с причудами. Я бы никогда не сообразила… Многим приходится объяснять.

Она чуть округляет глаза, и я с трудом заставляю себя прекратить расспросы. Поворачиваюсь к плите и говорю:

– Я тут кое-что приготовила. Аппетитные спагетти! Ну, то есть мне так кажется. – Болтаю без умолку, пытаясь скрыть волнение. – Моя мама так говорила. Спагетти у нее всегда были аппетитными, прогулка – чудной, ванна – хорошей и горячей. Вряд ли горячая ванна может быть ужасной, даже если ты спешишь.

– Как вам угодно, – говорит Онни. Запястья прикрыты рукавами. Она смотрит в пол. – За мной едет мама. Я должна принимать антидепрессанты, а я забыла их дома.

Недавно я прочла статью о том, что нынешняя молодежь бунтует против существующего положения вещей (политика, родители) куда реже, однако их гнев обращается на самих себя. Отсюда и целый ряд психологических проблем: депрессия, членовредительство, самоубийство. Мне и думать не хочется про ее шрамы.